Пугают скелетами и ранят себя: как россияне избегают отправки на фрон
Его штурмовая группа перебежками, из подвала в подвал — дроны постоянно дежурили снаружи, — добралась до промзоны, где проходила линия соприкосновения и уже были расположены украинские укрепления. Там группу должны были встретить сослуживцы из другого российского батальона, которые находились на этой линии полгода; по словам командования Николая, они даже имели в Курдюмовке опорный пункт.
«Опорный пункт» оказался помещением внутри подземной трубы диаметром полтора метра — скорее всего, она предназначалась для отведения сточных вод.
«Я, когда попал в эту трубу, просто за голову схватился, — вспоминает Николай. — Там уже не люди, а обтянутые кожей скелеты сидели. Черные, истощенные. Выживали первобытно: пили болотную воду, что затекала в трубу, в ней же заваривали бычки от сигарет вместо чая. Изредка умудрялись выбегать до поля и воровать зерно. Кофе, который мы с собой принесли, они ложками ели. Сахарозаменитель наш засыпали в рот целой пачкой».
Об использовании курдюмовских коммуникаций — для организации снабжения и в качестве укрытий — также рассказывал российский военный с позывным «Разведчик». «Труба длиной четыре километра у нас была на Курдюмовке, — сказал он в интервью RT. — Вела от Светлодарска до самой Курдюмовки и даже до Андреевки. Мы два месяца своих пацанов кормили и снабжали благодаря ей». В марте 2025-го «Разведчик» якобы применил опыт, полученный в Курдюмовке, чтобы провести операцию «Поток» в Суджанском районе Курской области, который находится под контролем ВСУ с августа 2024-го: группа российских военных по трубе газопровода зашла украинским позициям в тыл.
Забрать людей из трубы в Курдюмовке на ротацию или подвезти им провизию россияне не могли: вокруг постоянно кружили украинские дроны, а укрепления ВСУ находились «так близко, что было слышно голоса», вспоминает Николай. Его группа тоже оказалась в ловушке: первая же попытка выбраться наружу закончилась минометным обстрелом, в котором Николая ранило, а его сослуживец погиб. «Первая смерть, которую я увидел… — говорит „Медузе“ контрактник. — А когда мы отступили обратно в трубу, смотрю: рюкзаки наши уже распотрошили и между собой поделили. Никто из скелетов не ждал, что мы вернемся».
От курдюмовской промзоны, где находится кирпичный завод (Курдюмовский завод кислотоупорных изделий), до позиций ВСУ — почти километр.
Минометные осколки вошли Николаю под лопатку. Вскоре он почувствовал, что у него отнимаются руки. В ту ночь в их укрытие пустили неизвестный газ, после которого Николай, по его словам, «чуть не ослеп» (что это было, «Медузе» неизвестно). Часом позже украинский дрон «Баба-Яга» сбросил на них противотанковые мины. «Взрывная волна проходила по трубе так, что нас аж подбрасывало», — вспоминает Николай.
Утром в трубу натекла дождевая вода. «А нас же инструктировали, что в непогоду дроны не летают, — рассказывает Николай. — Так что я выскочил из трубы тут же — без автомата и, можно сказать, без рук; они за мной просто на ветру порхали». Когда тучи разошлись, беглецов из штурмовой группы Николая обнаружил украинский дрон-камикадзе. Он настиг их, когда военные уже залезали в какой-то подвал. БПЛА взорвался на входе в помещение, контрактники оказались замурованы. «Повезло нам только в том, что украинцы нас там оставили без присмотра, — вспоминает Николай. — Решили, что мы уже не выберемся». И все же они смогли раскопать завалы и выбраться.
В больнице Николай узнал, что у него серьезные проблемы с левой рукой: ему сообщили, что она может полностью перестать работать. Со службы его тем не менее не отпустили. «Так у тебя правая пока более-менее — еще пригодишься!» — пересказывает контрактник аргументы командования. Тогда Николай впервые задумался о том, чтобы сбежать с фронта. Он принялся разрабатывать план, как сымитировать настолько серьезное осколочное ранение, чтобы все-таки вернуться в Россию: «Сначала думал гранатой… Можно же спрятаться за угол здания, кинуть гранату — и выставить под взрыв только ногу. Чтобы случайно не убиться».
Но вариант с гранатой они с товарищем, который присоединился к этому плану, посчитали слишком опасным. Взамен Николай начал конструировать самодельный «осколочный» патрон для Калашникова: засыпал в гильзу калибра 5,45 смесь пороха и кончиков ржавых гвоздей, отломанных кусачками. «Теперь у меня таких „осколков“ в ноге 12 штук, причем она загноилась», — рассказывает контрактник.
Стрелять друг другу по ногам, вспоминает Николай, было «очень страшно — но все-таки не так страшно, как оставаться там». Самодельная пуля попала ему в икру. «Поднимаю штанину — а там кровь, судороги, вся нога покрылась шишками, — вспоминает он. — Зато хороший аргумент эвакуироваться в Россию». Чтобы у сослуживцев не возникло вопросов, откуда у Николая с товарищем «осколочные ранения», они забросили гранату в свой блиндаж — а по рации объявили, что ее туда сбросил украинский дрон.
Тем не менее в эту легенду не особо поверили, рассказывает Николай: «Люди же не дураки — от такого самострела остаются пороховые следы на ногах», — и тогда контрактники попытались договориться с медбригадой полка, которая везла их в госпиталь. «У нее есть завязки в больнице: они сами как-то договариваются с врачами, — объясняет контрактник „Медузе“. — Так что мы прямо в машине [эвакуации] признались, что засамостре́лились — и надо что-то решать».
Сначала медбригада отчитала раненых за то, что те не предупредили о ситуации заранее. А потом их машина притормозила у банкомата. С каждого в качестве взятки взяли по 300 тысяч рублей. Осмотр в больнице после этого «прошел гладко», вспоминает Николай: «Врач не подмигивал, ничего — осмотрел, обработал, отправил на рентген». Тем не менее в Россию Николая снова не отпустили. Его направили на лечение в медицинскую роту в Луганской области (а его сослуживец вскоре вернулся на фронт).
«Уехать с фронта очень тяжело. Людей не хватает, никого не отпускают, — объясняет контрактник „Медузе“. — Только уж очень тяжелых».
Читайте ещё:Зять главы Росгвардии наращивает влияние в сфере нефтесервисных услуг
Николай все равно не отчаивался. «Обзавелся знакомствами, прощупал почву — и мне подсказали обратиться к одетому по гражданке хирургу, который иногда появлялся в медроте, — говорит он. — Тот сначала закосил под дурака: боялся провокации. Я не сдался, нашел его знакомых — и за меня попросили. Восемьсот тысяч рублей на карту — и через две недели мне подписывают рапорт на ВВК. Причем именно в России, а не в военном госпитале в Луганске. Имени хирурга я так и не узнал».
Николай не смог предоставить «Медузе» доказательства банковских переводов: часть средств была передана наличными.
В России Николая снова попытались вернуть на фронт. Сбежать из страны контрактнику помог проект «Идите лесом». Николай до сих пор хромает, а его левая рука плохо работает.
Проект появился вскоре после начала мобилизации осенью 2022-го. Там работают волонтеры, включая юристов и психологов, которые среди прочего помогают россиянам, скрывающимся от призыва или мобилизации, с проживанием не по месту регистрации, нелегальным выездом за границу, побегом из учебных частей и сдачей в плен на поле боя.
Чтобы выбраться с войны, ему пришлось заплатить в общей сложности 1,1 миллиона рублей в качестве взяток.
В месяц контрактники на передовой получают около 200 тысяч рублей. Это не считая подписного бонуса (единовременного платежа при заключении контракта), который составляет от 400 тысяч до нескольких миллионов рублей — в зависимости от региона заключения контракта.
«За взятку тебя могут выкрасть из воинской части и доставить в другую точку мира»
Из-за указа Путина, выпущенного в сентябре 2022-го, все контракты считаются бессрочными — до тех пор, пока так называемая частичная мобилизация не будет отменена. Поэтому многие солдаты готовы наносить себе увечья и подкупать врачей и офицеров, только чтобы выбраться с фронта.
Один из популярных способов — через военных медиков. «Ребята объявляют по рации, что они „трехсотые“ [раненые] выходят, а медики — по предварительной договоренности, понятно, — вкалывают им обезболивающие, режут ногу и запихивают туда маленький осколочек, [чтобы позже он был виден на рентгене]. Это стоит 300 тысяч рублей», — приводит пример Николай.
Комиссоваться прямо во время службы можно и по другому основанию — из-за нового, полученного уже на фронте диагноза, или заболевания, которое медкомиссия не учла при вынесении решения о годности. «Такие неучтенные болезни часто всплывают во время несения службы — например, хронические формы переходят в острые фазы», — подтверждает «Медузе» правозащитная группа «Первая линия», работающая с российскими военными.
Если таких диагнозов нет, остаются коррупционные варианты. За взятку военным предлагают просто оформить справку о негодности. Правозащитница из Бурятии Надежда Низовкина знает как минимум о десяти таких случаях: «„Выявляют“ ранее не выявленные заболевания или придают тем, что уже есть, характер негодности». «Семьи платили за то, чтобы их сыновей „заразили“ [вирусным] гепатитом», — пересказывает случаи из своей практики собеседница «Медузы» из российской НКО, изучающей армию.
Однако из-за дефицита людей на фронте увольнение по болезни становится все более трудоемким процессом — даже если человек готов заплатить «огромные деньги», уточняет бывший контрактник Николай: «Примерно до начала 2024 года можно было комиссоваться, например, через психбольницу или гепатит: это стоило полтора-два миллиона рублей. Но потом все эти лавочки прикрыли, а все такие гепатиты стали перепроверять».
Еще военным предлагают заплатить за то, чтобы их перевели в тыловую часть; такая «услуга» стоит в даркнете всего 280 долларов. Мошенничество это или реальное предложение, неизвестно.
За гораздо большие деньги — от 200 тысяч до трех миллионов рублей — «тебя могут и вовсе выкрасть из воинской части и доставить в другую точку мира», говорит бывший глава «Трансперенси Интернешнл — Россия» Илья Шуманов, исследовавший этот коррупционный рынок. Цена, как писали «Важные истории», зависит от того, где служит пытающийся дезертировать военный — на оккупированных территориях Украины или, например, в Курской области.
Предлагают в даркнете и менее очевидные способы сбежать со службы. За 29 тысяч рублей на солдата якобы могут «переоформить готовый банковский счет в Великобритании». Согласно закону, военным запрещено хранить деньги за границей. Впрочем, «решение [об увольнении остается] на усмотрение командира», честно предупреждает объявление.
Возможность дать взятку появляется сразу, как только новобранца привозят из военкомата в распределительный пункт. Уже здесь многие оказываются втянуты в коррупционные договоренности: чтобы тебя не взяли на фронт штурмовиком, можно заплатить «закупщикам», набирающим личный состав в свои части, рассказывают юрист «Движения сознательных отказчиков» Артем Клыга и правозащитница Надежда Низовкина.
И все это — только часть разветвленной системы коррупции на российской стороне фронта. Солдаты покупают себе «ранения», отпуска, ротации и даже возможность не участвовать в штурмах. «Верстка» нашла почти 200 приговоров, где описывается взяточничество в российской армии (эта система также хорошо описана независимыми журналистами «Важных историй» и «Новой газеты Европа»).
Взятки, конечно, платят и гражданские, которые пытаются избежать мобилизации на фронт.
«Не хотите рисковать жизнью? Выход есть»
Самая популярная услуга на коррупционном рынке для россиян, которые хотят избежать службы, рассказывает руководитель отдела помощи и эвакуации проекта «Идите лесом» Дарья Берг, — это поддельный «белый билет».
Военный билет, который дают тем, кто не служил в армии по состоянию здоровья (по результатам медицинского освидетельствования такие призывники уже получили категорию годности В или Д). В случае подделки «белого билета» фальсифицируют, как правило, не сам билет, а именно категорию годности, благодаря которой и получают документ.
До начала полномасштабного российского вторжения купить такой военник в регионах можно было за 90—250 тысяч рублей. В Москве, по словам правозащитников и по данным российского таблоида Baza, пройти через «нужных врачей» и получить непризывные диагнозы стоило от 200 до 450 тысяч.
С началом большой войны, и особенно после объявления мобилизации, цены «выросли в три, а то и в десять раз», говорит Илья Шуманов: «В начале 2023-го военник с дающей отсрочку категорией Г
в дарквебе продавали за миллион рублей или больше». Билет с отметкой о пройденной службе стоил еще больше — два-три миллиона.
Российский даркнет тогда, осенью 2022 года, наводнили предложения «избавиться от армейского рабства» и «через нужных людей в военкомате» оформить «военник с красивой болезнью». «Не хотите рисковать жизнью? Выход есть. Сидеть в страхе на съемной квартире, бежать пешком в Монголию или плыть с другом через Берингов пролив вовсе не нужно. Достаточно обратиться к нам», — зазывали продавцы.
Самое дорогое предложение «получить ограниченно годную категорию», которое обнаружила на форумах в даркнете «Медуза», составляло семь миллионов рублей. «Необходимо прописаться в определенном городе, прийти в военкомат четыре-пять раз и в больницу, о каждой встрече предупреждают за неделю. Далее получение военного билета», — описывали схему продавцы.
Цены взлетели не только потому, что, по словам Дарьи Берг из организации «Идите лесом», «люди просто не понимали, как иначе спастись», но и из-за участившихся проверок призывников, а также усиления контроля над врачами, которые их фильтруют. «Все это стало опаснее для военкомов, которых стала интенсивно прореживать военная контрразведка ФСБ, — подтверждает Шуманов. — В 2022 году медиа были полны сообщений вроде „был задержан военком, получивший взятку стиральной машиной“».
С начала большого вторжения цены скакнули, при этом расширилось и предложение, отмечает Шуманов. Теневой рынок чутко реагировал на новую военную реальность. Благодаря мобилизации появился «целый новый сегмент категории Д, с которой мобилизовать уже нельзя», рассказывает «Медузе» Артем Клыга: «То есть уже не военник люди покупали, а медицинское заключение о категории Д, чтобы в своем билете категорию поменять».
Другая услуга, появившаяся осенью 2022 года, — трудоустройство в компанию с бронью от мобилизации. За взятку — до двух миллионов рублей — можно попасть на вахту на режимном объекте где-нибудь на Урале, в IT-компанию с офисом в «Москва-Сити» и, как рассказала «Медузе» правозащитница Надежда Низовкина, в «Авиалесоохрану» или на Улан-Удэнский локомотивный завод (ЛВРЗ).
Сейчас, говорят «Медузе» в правозащитной группе «Первая линия», это предложение «частично потеряло актуальность» в связи с новыми правилами бронирования, которые вступили в силу в марте 2025-го. Как выяснила правозащитная группа «Школа призывника», 5 июня 2024-го правительство РФ в режиме секретности изменило условия брони на период мобилизации и военного времени: в специальном постановлении (под номером № 766с) сократили список организаций, у которых есть право бронировать сотрудников. Все прежде оформленные брони действовали до 21 марта 2025-го.
Ожидается, что следующий перелом на теневом рынке наступит после начала работы единого электронного реестра военнообязанных (его обещали запустить еще осенью 2024 года, но к весне 2025-го этого так и не случилось). Когда реестр появится, начнут действовать и все ограничения, налагаемые на призывников в связи с получением электронной повестки. Это значит, что подлежащие призыву россияне после направления им повестки и до явки в военкомат будут автоматически лишаться права покидать территорию России. В этот момент появятся новые «услуги», предполагает Артем Клыга: «Снимем с электронного учета, снимем запрет на выезд… Причем эти мошенники будут рассказывать, как легко этот реестр взломать».
«Мы выбираем конкретный диагноз и имитируем клиенту историю лечения»
Помимо готовых военных билетов, в даркнете и телеграм-чатах продают документы, дающие основания для отсрочки или освобождения от армии: недостоверные заключения о наличии болезней, поддельные больничные листы и целые диспансерные карты.
Вот некоторые из таких предложений (причем предполагается, что часть этих документов покупателю может доставить курьер):
«оформление диспансерной карты», на основании которой могут признать «временно не годным», — 350 долларов;
справка ВИЧ с QR-кодом и занесением в реестр инфицированных» — от 33 до 125 тысяч рублей;
cправка о наличии вирусного гепатита (продавец добавляет: «Гепатит советуем выбирать С — хронический; с [гепатитом] В могут ставить „не годен в мирное время“») — от 150 до 300 долларов;
бронхиальная астма или артериальная гипертензия — 30 тысяч рублей;
туберкулез — 12 тысяч рублей;
cправка об инвалидности — подделывается в даркнете за полторы тысячи долларов.
Кроме того, на черном рынке торговали документами, которые доказывают, что у мобилизованного есть недееспособный родственник, требующий постоянного ухода (от 40 до 320 тысяч рублей; актуальных предложений «Медуза» найти не смогла). «Делались фиктивные браки с девушкой с инвалидностью, — приводит другой пример собеседник „Медузы“, работающий на черном рынке. — Расписываешься — и тебя не могут мобилизовать». После завершения первой волны мобилизации эта услуга исчезла с рынка.
«Все перечисленное — лишь покупка оснований для отсрочки или освобождения. А вот доказывать их и „отстаивать свои права“ все равно придется в военкомате», — объясняет собеседник «Медузы» в «Первой линии». Прямо говорят об этом и некоторые продавцы: «Справки — это не панацея, а лишь страховка… Пожалуйста, продумывайте сами свои легенды».
На теневом рынке можно найти тех, кто сделает даже «фейковую операцию», рассказывает «Медузе» собеседник на рынке, называющий себя платным консультантом по уклонению от службы. Он помогает своим клиентам симулировать заболевания — и утверждает, что сымитировать полостную операцию нетрудно:
Например, операция на пищеводе может дать очень большую отсрочку. Если хирург берется нести риски, человеку просто делают шов. Разрезают ткань, снова зашивают — и человек может долго не мобилизовываться и не идти в армию. Можно еще «удалить» желчный пузырь или камни из него… Можно «удалить» паховую грыжу, даже если ее нет: она просто рисуется в карточку, потом якобы удаляется, в качестве доказательства делается рубец. И выдается справка.
«Консультант», кроме того, помогает «наработать клиническую картину» психического расстройства:
Если к нам обращается очевидно здоровый человек, мы выбираем под него конкретный диагноз — расстройство адаптации, тревожное, депрессивное — и имитируем ему историю лечения. Чтобы было видно, что он якобы ходил по врачам, принимал препараты. Готовим человека по всем симптомам. Гоняем по риторике и манипуляциям, которые используют врачи. Они же часто берут на понт — запугивают, мол, «ты сейчас отсюда поедешь в психушку, будешь с зэками сидеть»… И смотрят на реакцию. В этот момент важно не дать заднюю.
«Просто скамеры, которые паразитируют на страхе»
До 90% предложений на теневом рынке уклонения от армии — это мошенничество, утверждает Илья Шуманов. «Просто скамеры, которые паразитируют на страхе», — признает проблему один из продавцов:
Когда человек напуган пришедшей повесткой, он побежит отдавать любые деньги. Сначала ему предлагают перевести 200 тысяч и просят прислать ксерокопии документов. Индекс доверия растет, но потом процесс затягивается и затягивается — под причитания исполнителей, мол, не волнуйтесь, мы никуда не пропадаем. А потом детская схема: якобы «курьер уже ехал в метро, вез вам документы, но его задержали на каком-то рейде — закиньте нам еще денег, чтобы его отпустили».
Мошеннической может оказаться любая такая схема. «Например, человек отдал порядка 250 тысяч рублей, но не увидел никакого военного билета и обратился уже к нам, — говорит Дарья Берг. — Другой заплатил, чтобы его трудоустроили на работу с бронью, потом пришла повестка — а в военкомате ни о какой брони не знают».
Шуманов перечисляет заведомо мошеннические сценарии: «Удалить из единого электронного реестра военнообязанных, удалить аккаунт с „Госуслуг“, чтобы ты не мог получить повестку… Натыкался еще на историю, когда разыгрывали бесплатные юридические консультации для призывников — им нужно было просто оставить свой имейл. Так собирается база данных, чтобы потом рассылать по ней фишинговые письма. Или обзванивать людей — причем не самих призывников, а их родителей, которых попытаются убедить в том, что „ваш сын находится в опасности“, — и выманить деньги за его „спасение“».
Некоторые предложения продвигают под видом правозащиты или антивоенной деятельности. Так себя, например, позиционирует посвященный «юридической помощи» и «милитаризму в России» телеграм-канал «Пацифист». Однако уже в личной переписке с подписчиками его администраторы «предлагают, чтобы ваше личное дело пропало из военкомата и о вас бы там забыли навсегда», рассказывает «Медузе» один из призывников. В 2024 году он написал людям, ведущим «Пацифист», и в ответ получил «сумасшедший прайс-лист с ценами до 500 тысяч рублей». Позже администратор, по словам собеседника, удалил переписку.
Корреспондентка «Медузы», представившись родственницей призывника, также обратилась за помощью к «Пацифисту» — и тоже получила в ответ прайс-лист. Администратор «правозащитного телеграм-канала» (он называет себя военным юристом Дмитрием Антоновым) предлагает услуги постановки на учет «в лояльный военкомат» и оформление в нем категории Д со снятием с учета. «Мы помогаем теми способами, которые возможны, — объяснил в переписке администратор „Пацифиста“. — Это один из тех редких случаев, когда коррупция работает на благо обычных граждан. Системная борьба находится в огромном упадке — в таких условиях полезны любые рабочие методы».
«Помощь» в побеге из страны могут предлагать не только мошенники, считают опрошенные «Медузой» правозащитники, но и российские силовики, которые занимаются сбором личных данных россиян, а после возбуждают против них дела.
Эвакуация из России тех, кто стал невыездным, — одна из самых дорогостоящих услуг черного рынка, а предоставляющие ее люди берутся далеко не за все истории. Однако один анонимный телеграм-канал — «Тихая гавань» — обещает поддержку одной из самых трудных категорий — действующим военным, — причем совершенно бесплатно и даже с «полным покрытием расходов [беглеца] на проживание в Сербии или Турции» в первые полгода.
Ни один антивоенный проект, помогающий дезертирам, не может предоставить таких условий, писало о «Тихой гавани» издание «Агентство». «Все это выглядит крайне подозрительно, — говорит „Медузе“ Дарья Берг из организации „Идите лесом“. — Содержать людей, которые уже вывезены, для правозащитной группы просто невозможно». Администраторы телеграм-канала не ответили на вопросы «Медузы».
Бывший военнослужащий, которому удалось сбежать с фронта, убежден, что этот проект связан с российскими силовиками:
Они пытались данные у меня выманить, а не помочь. Причем настроены были агрессивно, даже в переписке это чувствовалось. Сразу попросили скинуть паспорт. Когда я стал с этим тянуть, начали запугивать, что, если я сейчас не скину документы, меня все равно поймают в России и закинут в яму, где я и сдохну. Это цитата. «Вы этого хотите — чтобы вас запытали?» А когда я пересек границу без них [и сказал им об этом], посыпалось: «А почему вы нас не предупредили? Мы же просили, когда будете на границе, написать нам». Психовали так, будто упустили меня.
«Человек заказывает себе ложную справку — а его берут на крючок»
Власти пытаются противостоять теневому рынку. В Москве одной из антикоррупционных мер было создание Единого пункта призыва (ЕПП), куда передали дела призывников из всех районных военкоматов. Он открылся в апреле 2024-го и, по сути, заменил их. Правозащитники отмечают, что после появления этой структуры облавы на призывников в Москве стали жестче. Налаженные в столице коррупционные цепочки тоже оказались разорваны.
Московский продавец, с которым «Медуза» связалась через посредника, сначала предложил решить «вопрос с освобождением от службы» через один из районных военкоматов российской столицы и даже сообщил, что военком района Новые Черемушки запросил за это миллион рублей. Однако вскоре сделка отменилась: выяснилось, что «теперь все [вопросы призыва] решает ЕПП».
Этот случай «может свидетельствовать только о том, что в ЕПП, который, по сути, стал структурой военного комиссариата Москвы, еще не налажена система взяток», считает поговорившая с «Медузой» правозащитница. «Пункт пока мало проработал, к тому же в него мало точек входа, — добавляет она. — Туда невозможно зайти, там непонятно кто находится, а люди, которые там работают, представляются только по имени и отчеству». «В ЕПП единое делопроизводство, — отмечает глава правозащитной группы „Гражданин. Армия. Право“ Сергей Кривенко, — поэтому [силовикам] следить за ним намного легче, а договориться там с какими-то чиновниками — гораздо сложнее».
Другой метод, который власти, вероятно, планируют задействовать для борьбы с уклонением от армии, — это уже упомянутый единый электронный реестр военнообязанных, который должен скоро заработать в России. Туда будут поступать сведения из самых разных источников учета россиян, например из бумажных архивов военкоматов и реестров госорганов: Федеральной налоговой службы, МВД, Росреестра. Подразумевается, что у военкомов теперь всегда будут под рукой актуальные данные призывников. Это значительно поможет борьбе государства с военкомами-взяточниками, считает Кривенко:
Военкоматы ведь до самого начала войны не переходили на электронное делопроизводство, продолжали вести личные дела по старинке. И неслучайно: это была кормушка, где взяточники могли все тихо прятать. Но когда после мобилизации Минобороны и администрация президента увидели, в каком плачевном состоянии находится система, было дано задание все цифровизировать. Теперь уже не придется вручную перепроверять диагнозы в бумажных папках. А если вдруг резко поменяется категория годности, это сразу будет видно.
В отдельных российских регионах силовики взяли теневой рынок под свой контроль — и превратили его в дополнительный способ армейской вербовки. Так, в Бурятии купить подходящую медсправку можно за 90 тысяч рублей, рассказывает местная правозащитница Надежда Низовкина, но «некоторые врачи начали сотрудничать с правоохранительными органами и военкоматами, чтобы выявлять уклонистов». «То есть сейчас это уже больше ловушка, чем реальная система взяток. Все меньше чисто коррупции — и все больше провокаций, — объясняет Низовкина „Медузе“. — Человек заказывает себе ложную справку, а его берут на крючок и угрожают возбуждением уголовного дела. Все ради того, чтобы вынудить подписать контракт и пойти на фронт. Видимо, желающих пойти добровольно не хватает».
Громкие дела о военкомах, врачах-взяточниках и целых группах сотрудников военкоматов, пойманных уже после 24 февраля, расследуются в Москве, Петербурге, Владимире, Самаре, Сочи, Геленджике. Некоторые из тех, кто годами помогал россиянам уклоняться от службы, уже подписали контракты с Минобороны — чтобы выбраться из тюрьмы.
Например, бывший военком Арского и Атнинского районов Татарстана Алмаз Бурганов, обвиняемый в получении взяток от призывников, в январе 2025-го подписал контракт с Минобороны и уже уехал на войну. А бывший военный комиссар Преображенского района Москвы Сергей Тригилев, который, по версии следствия, брал деньги за подтверждение заболеваний, освобождающих призывников от службы, в сентябре 2024-го написал заявление с просьбой отправить его на фронт.
Распечатать